Автобиография Майкла Джексона
Я, Майкл Джозеф Джексон, родился под свинцовым небом Гэри, штат Индиана, 29 августа 1958 года. Наш дом на Джексон-стрит дрожал от криков отца и аккордов гитары.
В пять лет я уже знал, что ритм — это щит: если отбивать дрожь в ногах, Джозеф не заметит, как я плачу. «Ты будешь звездой», — рычал он, а я молился, чтобы звёзды не видели моих синяков.
The Jackson 5 стали нашей клеткой и крыльями. В десять лет я пел «ABC», притворяясь, что школа существует.
Сцена дарила конфеты, которые запрещала мать, и аплодисменты вместо объятий. Но когда камера выключалась, я прятал лицо в ладонях: «Майкл, ты монстр?» — спрашивал я зеркало. Оно молчало, отражая мальчика в костюме с блёстками.
Одиночество заговорило со мной на языке танца. Лунная походка родилась в подвале, где я репетировал до рассвета. «Thriller» перевернул мир, но я боялся своего отражения — того, что видели другие.
Пластические операции, отбеливающие кремы… Я лепил маску, чтобы спрятать Майкла из Гэри. «Ты разрушаешь себя!» — кричали друзья. А я шептал: «Я создаю искусство».
Neverland стала моей попыткой вернуть украденное детство. Карусели, слоны, Питер Пэн — всё, чего я не смел попросить у Джозефа.
Дети смеялись в моём парке, а газеты пестрели заголовками: «Урод! Педофил!» Суды растерзали мою душу, но я танцевал даже на эшафоте. «Почему они не верят?» — спрашивал я обезьяну Бабблз. Она молчала, как все, кому я платил за молчание.
«Всё ради любви» — пел я, раздавая миллионы на благотворительность. Но мир хотел крови, а не исцеления. Концерт в Бухаресте: 70 тысяч голосов кричат «Michael!», а я чувствую себя пустым скафандром. Уколы обезболивающего, бессонные ночи… Моя кожа стала картой боли, где каждый шрам — город из прошлого.
25 июня 2009 года я готовился к «This Is It» — возвращению, которое должно было всё исправить. Но доктор ввёл слишком много пропифола. Последнее, что я услышал: «Спи, Майкл». Я заснул, наконец свободный от зеркал.
Теперь, когда мои песни звучат на каждом углу, я смеюсь: они ищут меня в хип-хопе и мемах, а я всё ещё тот мальчик, который боится темноты.
Меня звали королём поп-музыки, но корона была слишком тяжёлой. Знаете, что такое слава? Это лунная походка: ты движешься вперёд, а мир думает, что ты скользишь назад.
Я не просил быть святым или чудовищем. Я просто хотел, чтобы моё сердце билось в ритме добра. Как в песне «Man in the Mirror»: «Начни с себя».
Но я так и не успел. Пусть мой танец продолжается в тех, кто верит, что мир можно изменить — не ударом ноги, а нежностью.
Читать далее » Нил Амстронг
Вернуться к оглавлению книги »